[jai]

Вот бывает, что ждешь год, когда придет человек, который напишет то самое, что у тебя в голове. Честно говоря, я уже немного разочаровалась в авторах ТВ, в том смысле, что мы как-то по-разному видим героев, в частности Стайлза. Но великолепная Сильвер опять творит прекрасное.

28.06.2013 в 09:31

Пишет  silver_autumn:

Драбблы
Для  Джей
Скотт и Айзек, кода к 3х04
с почином меня, что ли

За свою жизнь Скотт делил постель только со Стайлзом. Со Стайлзом, который пах малиновыми конфетами, забрасывал на него во все четыре конечности, причмокивал, метался по кровати и был жарким, как печка.

Айзек совсем другой.

Едва Скотт гасит свет и забирается под одеяло, как Айзек отодвигается от него на самый край постели и сворачивается в клубок, как будто пытается исчезнуть, раствориться в пространстве.

Он глубоко и ровно дышит, но сердце у него всё равно стучит, как бешеное, и человека он смог бы обмануть, но Скотт уже давно не человек. От Айзека пахнет обидой, отчаянием и страхом, даже не страхом, а по-детски искренним ужасом.

Скотт закрывает глаза и пытается притвориться, что ничего не замечает, пытается заснуть. Первым всё равно засыпает Айзек: его дыхание замедляется, а напряжённое как струна тело немного расслабляется.

После этого Скотт позволяет себе соскользнуть в пучину сна.

Он просыпается посреди ночи. В открытое настежь окно светит яркая и бледная луна — до полнолуния ещё далеко, но Скотта всё равно на какую-то секунду бросает в дрожь от полоски света посередине кровати.

Айзек тихо поскуливает. Он тянет пальцами одеяло, отчаянно вцепляется в подушку, мотает головой из стороны в сторону и издаёт тихие невнятные звуки, полные боли и страха.

Скотт тяжело сглатывает. Он ведь ничего не знает об этом парне — знает только, что он остался совсем один уже в третий раз за его недолгую и полную дерьма жизнь.

Скотт тихо встаёт и закрывает окно, задёргивает шторы и возвращается на кровать. Легко тянет на себя Айзека, и тот поддаётся, как будто вылеплен из пластилина, а не из мускулов, костей и нечеловеческой силы. Скотт ложится на спину, а Айзек утыкается носом ему в плечо, а потом несколько раз глубоко вдыхает и выдыхает и расслабляется, растекается по Скотту сонной тяжестью.

Скотт улыбается и закрывает глаза.

С утра его глаза в зеркале на секунду светятся красным, но это только солнечные лучи.

Для  Gana Leigh Lambert
Я смутно подозреваю, что ты хотела совсем другого
Но: Стайлз, еда, АНГСТ, упоминания self-harm (и я чудом удержалась от того, чтобы не начать кропать большой миник о Стайлзе и его неуравновешенной психике)

Еда — это личное успокоительное Стайлза. Ещё с тех пор, как мир рушился под его ногами, втягивался в вырытую в сырой земле дыру, где исчезал под комьями земли и грязи самый дорогой для него человек.

Когда Стайлз волнуется, он ест. Когда Стайлз сосредоточен на чём-то, он ест. Когда Стайлз расстроен, он ест.

Серьёзно, если бы не его слишком быстрый даже для здорового парня семнадцати лет от роду метаболизм, Стайлз бы уже давно не пролазил в двери комнаты, не говоря уже об игре в лакросс.

Скотт давно привык и таскает в карманах чипсы и леденцы, чтобы замедлить поток срывающейся болтовни до приемлемого уровня, и даже учителя перестали обращать внимание на то, как во время важного теста из середины класса доносится шелест фольги (серьёзно, Стайлз пытался научиться разрывать упаковки шоколадных батончиков бесшумно, Миссия: Невыполнима).

А теперь, когда чуть ли не каждую неделю случается очередная мерзость вроде укушенного оборотнем лучшего друга, убивающего всех окружающим в образе гигантской ящерицы записного школьного мудака или явившейся в город стаи Альф, Стайлз редко выпускает из руки упаковку с чем-то съестным.

Школьный психолог смотрит на него с сочувствием, когда вместо того, чтобы отвечать на очередной вопрос, Стайлз запихивает в рот горсть чипсов и долго и сосредоточенно её жуёт.

— Ты знаешь, что это может привести к определённым последствиям? — мягко спрашивает она.

— А, что? — вскидывается Стайлз, как будто только что проснулся. Он удивлённо смотрит на красную пачку в руке, запихивает её в сумку и суёт в рот жёлтый леденец.

Психолог качает головой.

Стайлз уже столько лет обещает, что найдёт замену этой дурной привычке, но всё тщетно. Ни регулярные пробежки, сначала под руководством тренера, а потом под лозунгом «спасай свою шкуру, пока не поздно», ни адреналин на поле, ни компьютерные игры, ни спортзал не помогают. Остаётся попробовать вязание, вдруг попрёт.

Стайлз выходит из кабинета психолога и прислоняется лбом к прохладному металлу шкафчика, успокаивая бешено бьющееся сердце.
Он надеется, что у него получится найти замену раньше, чем он снова вставит два пальца в глотку.

И раньше, чем блеск лезвия бритвы станет слишком притягательным, чтобы удавалось ему сопротивляться.